Неточные совпадения
Представьте себе оранжерейного юношу, хоть того, который описал себя в «The Dream»; [«Сон» (англ.).] представьте его себе лицом к лицу с самым скучным, с самым тяжелым обществом, лицом к лицу с уродливым минотавром английской жизни, неловко спаянным из двух
животных: одного дряхлого, другого по колена в топком болоте, раздавленного, как Кариатида, постоянно натянутые мышцы которой не дают ни капли крови
мозгу.
А когда убивают палками котиков, то
мозг брызжет во все стороны и глаза у бедных
животных выскакивают из орбит.
Казалось, никакое великодушное чувство, никакая мысль, выходящая из круга
животных побуждений, не могла проникнуть в этот узкий
мозг, покрытый толстым черепом и густою щетиной.
— Брезгует мною, дворянин. Имеет право, чёрт его возьми! Его предки жили в комнатах высоких, дышали чистым воздухом, ели здоровую пищу, носили чистое бельё. И он тоже. А я — мужик; родился и воспитывался, как
животное, в грязи, во вшах, на чёрном хлебе с мякиной. У него кровь лучше моей, ну да. И кровь и
мозг.
Такое возражение совершенно неосновательно; при нём упускается из виду то обстоятельство, что ощущение внешних впечатлений совершается не в самих органах чувств, а в
мозгу;
мозг же неодинаков у людей и
животных и даже допускает некоторое различие в различных людях.
Наименьшее количество
мозга представляют земноводные и рыбы; наибольшее найдено у собак, слонов и обезьян, т. е. именно у тех
животных, которые отличаются своей понятливостью.
У самых низших
животных нет настоящего
мозга, а только нервные узлы, представляющие Какие-то зачатки
мозга.
У человека же
мозга больше, чем у всех
животных.
Мы напомним здесь читателям только положение, давно известное из сравнительной анатомии, — что в непрерывной градации
животных, начиная от самых низших организмов и кончая человеком, количество
мозга находится в прямом отношении с умственными способностями.
Положение это представляется совершенно очевидным в опытах Флурана, который у некоторых
животных, могущих переносить повреждения
мозга, срезывал
мозг сверху пластами.
И так как человек превосходит
животных всего более совершеннейшим устройством
мозга, то для него этот орган духовной деятельности должен иметь особенно важное значение.
Валентин говорит, что если мы станем срезывать
мозг у какого-нибудь из млекопитающих
животных, то проявления его внутренней деятельности ослабевают по Мере того, как уменьшается количество
мозга; когда же доходит при этом до так называемых мозговых пещер, то
животное погружается в совершенную бесчувственность.
Так, исследования Бибры доказали, что отправления мыслительной способности в
животном тем совершеннее, чем больше в
мозгу его жира и фосфора.
Как женщина Матрена живет более сердцем, нежели умом; но все ее чувства так ниспровергнуты болезненным отклонением деятельности
мозга от нормального отправления, что они не только не человеческие, но и не
животные.
«Великое учение о непрерывности, — говорит он, — не позволяет нам предположить, чтобы что-нибудь могло явиться в природе неожиданно и без предшественников, без постепенного перехода; неоспоримо, что низшие позвоночные
животные обладают, хотя и в менее развитом виде, тою частью
мозга, которую мы имеем все основания считать у себя самих органом сознания.
Вот он, этот идеальный
мозг, освободившийся от всех растительных и
животных функций организма! Уэллс в своем знаменитом романе «Борьба миров» слишком бледными красками нарисовал образ марсианина. В действительности он гораздо могучее, беспомощнее и отвратительнее, чем в изображении Уэллса.
Вот Гальвани и решил, что все
животные живы только оттого, что в них электричество и что электричество перескакивает от
мозга в мясо и от этого
животные движутся.
Низкий и сжатый лоб, волосы, начинающиеся почти над бровями, несоразмерно развитые скулы и челюсти, череп спереди узкий, переходивший сразу в какой-то широкий котел к затылку, уши, казавшиеся впалыми от выпуклостей за ушами, неопределенного цвета глаза, не смотревшие ни на кого прямо, делали то, что страшно становилось каждому, кто хотя вскользь чувствовал на себе тусклый взгляд последних, и каждому же, глядя на Малюту, невольно казалось, что никакое великодушное чувство, никакая мысль, выходящая из круга
животных побуждений, не в силах была проникнуть в этот сплюснутый
мозг, покрытый толстым черепом и густою щетиной.
Ибо то, что с точки зрения наблюдения, разум и воля суть только отделения (sécrétion)
мозга, и то, что человек, следуя общему закону, мог развиться из низших
животных в неизвестный период времени, уясняет только с новой стороны тысячелетия тому назад признанную всеми религиями и философскими теориями, истину о том, что с точки зрения разума человек подлежит законам необходимости, но ни на волос не подвигает разрешение вопроса, имеющего другую, противоположную сторону, основанную на сознании свободы.